«Откуда есть пошла» русская стиховая культура?

Когда были написаны первые стихи на русском языке?

Появились они самостоятельно или под влиянием каких-либо старших иноязычных версификаций?

Эти и сопредельные вопросы встают перед нами, стоит только задуматься об истоках отечественной стиховой культуры.

Традиционно принято считать: русский стих как таковой зарождается в недрах устного народного творчества, преимущественно в песенных его жанрах и, менее отчетливо, в говорных.

Из глубины веков до наших дней дошел, разумеется, не сам гипотетический стих, не отличающийся регулярностью и в завершающих традицию фольклорных текстах, но лишь его прообраз, отделяющий речь бытовую, разговорную от речи искусственной, сопровождаемой напевом, как в песне, или размеренной, эпизодически украшаемой рифмой, как в сказке.

Многочисленные попытки описать ритмический строй памятников устной поэзии при помощи понятий литературных систем стихосложения – силлабики, тоники или силлабо-тоники – положительных результатов не дали. Полное равнодушие к стихосложению, более того, отсутствие самого представления о нем у народных сказителей наталкивает на мысль о стихийном, самопроизвольном происхождении мерной речи в произведениях устной поэзии. 

Создание стиха так же немыслимо без стихового намерения, как его восприятие без представления о стихе, пусть и в самом общем виде, без его ожидания и, наконец, без специфического переживания удовлетворения этого ожидания.

Ни того, ни другого, ни третьего фольклорные тексты не предполагают. Поэтому можно говорить лишь о стихийном, неосознанном накоплении потенциально-стихотворных элементов ритмически урегулированной речи, которые со временем преобразуются в собственно стих.

Это был длительный, подспудно развивающийся процесс постепенного накопления и поляризации структурно противоположных элементов речевой организации. Те элементы, которые осознавались в качестве «украшений» и тем самым способствовали отделению речи художественной, искусной от нехудожественной, бытовой, могут рассматриваться как потенциально-стихотворные, и, наоборот, элементы, художественно моделирующие разговорную речь, - как потенциально-прозаические.

Те и другие содержатся в речевой структуре памятников фольклора, которая не может быть однозначно определена ни как стих, ни как проза, и представляют собой их синкретическое единство.

Постепенно в устной народной поэзии выделяются жанровые ассоциации, в которых доминирующее положение занимают потенциально-стихотворные элементы (песни, былины, пословицы, поговорки, загадки) либо потенциально-прозаические (сказки).

В первых канонизация системы параллелизмов и звуковых повторов в начале и конце элементарных синаксических звеньев, на которые членился текст, приводит к развитию музыкально-речевого и речевого стиха, во вторых – отказ от них – к образованию противоположных им прозаических форм.

У самых своих истоков русское народное стихосложение представляло два типа, развитие которых шло параллельно:

1. Музыкально-речевое.

2. Речевое.

Ритмическая организация народной песни основывалась на гармоническом слиянии незамысловатого музыкального напева и соответствующего ему словесного текста. Последний отличается синтаксическим, интонационным и грамматическим параллелизмом, благодаря чему легко и естественно членился на соизмеримые отрезки – кОлоны – потенциальные стихи:

Не шуми, мати зеленая дубрава,

Не мешай мне, доброму молодцу, думу думати,

Как заутра мне, доброму молодцу, в допросе быть,

Перед судом стоять, перед самим царем.

Чем однообразнее, регулярнее была мелодическая основа песни, тем строже и правильнее в ритмическом отношении выстраивались словесные ряды; предельный случай такого рода – стихийные хореи плясовых песен:

Айвы, сени, мои сени,

Сени новые мои,

Сени новые, кленовые,

Решетчатые…

Речевая разновидность устного народного стиха формировалась в произведениях говорных жанров: в пословицах, поговорках, загадках, присказках, заговорах, сказках и пр., которые создавались, передавались и исполнялись без участия музыки. Главным стихообразующим фактором в них была звуко-смысловая игра слов, образующая на конце синаксических рядов сначала эпизодическую, а затем регулярную рифму: 

1. Гуси летят с Руси, сороки с Запороги. 

2. Людская молва, что морская волна. 

3. Где был сад, тут стал ад, а где море, там горе. 

4. Зять любит взять, а тесть любит честь. 

5. Пышка-лепешка

В печи сидела,

На нас глядела, 

В рот захотела. 

Дайте нам кишку с локоть,

Чтобы серым не слопать! 

Дайте нам ломоть пирога

Во все коровьи рога! 

6. Два брата камень секут, 

Две сестры в окошко глядят, 

Две свекрови в воротах стоят. 

Ты, свекор, воротись, 

А ты, кровь, утолись;

Ты, брат, смирись, 

А ты, кровь, запрись. 

Брат бежит, 

Сестра кричит, 

Свекор ворчит. 

А будь мое слово крепко на утихание крови у раба такого-то, по сей час, по сию минуту! 

7. Начинается сказка от сивки, от бурки, 

От вещей каурки. 

На море, на Океане, 

На острове, на Буяне

Стоит бык печеный, 

Возле него лук толченый;

И шли три молодца… 

(А. Афанасьев. Народные русские сказки). 

Приблизительно ту же картину мы наблюдаем и в древнерусской довиршевой литературе, памятник которой, подобно фольклорным текстам, представляют собой синкретически нерасчленимое единство потенциально-стихотворных и потенциально-прозаических структурных элементов. 

Отвечая на вопрос: стихами или прозой написано «Слово о полку Игореве», Д. Лихачев высказывает плодотворную идею: выдающийся памятник отечественной поэзии видится ему системой композиционно-речевых блоков, отличающихся разной  степенью синтаксического параллелизма, а следовательно, и ритмической урегулированности. 

Фрагменты, ритмическая упорядоченность которых основывается на синтаксическом параллелизме, а также на звуковых и грамматических повторах, могут быть названы потенциально-стихотворными. 

Другие фрагменты, в которых параллелизм и повторы значимо отсутствуют, логичнее отнести к потенциально-прозаическим. 

Сочетание тех и других характеризует практически все многочисленные жанры русской средневековой литературы: летописные сказания, жития, хожения, проповеди, молитвы, воинские повести и проч. 

Приблизительно на стыке 16-17 вв. стих и проза в русской литературе поляризуются и начинают жить своей обособленной жизнью. Для обозначения стиха привлекается пришедший с Запада термин «вирши». Впервые он появился в 1626 г. в Летописной книге, автор которой либо князь Иван Михайлович Катырев-Ростовский, либо Семен Шаховской:

Начало виршем, 

Мятежным вещем, 

Их же разумно прочитаем

И слагателя книги сей потом уразумеваем… 

Знаменательно, что это был и первый прецедент графического обособления стиховых рядов. Так завершилась предыстория отечественной стихотворной культуры и началась ее блистательная история. 

© к.ф.н. О. И. Федотов