В этом году на фестиваль «Территория» театры привезли совсем немного
-- видимо, интересы этого смотра, который позиционирует себя как
учебный, переместились в какую-то другую область.
В гастрольной программе пятой «Территории»,
посвященной Берлину, было только три спектакля: "Ад на земле" Констанцы
Макрас (берлинский хореограф рассказывала о буднях подростков из
неблагополучного района, соединяя их монологи о себе и брейк-данс),
постановка Томаса Остермайера «Гамлет» из его театра «Шаубюне ам
Ленинер Плац» и документальное представление группы «Римини протокол»
«Карл Маркс: Капитал, том 1».
Мне уже приходилось писать о «Гамлете» два года назад, когда его
премьеру играли на Авиньонском фестивале. Тогда нервная до истерики
история о болезненно обрюзгшем, неприятном и пронзительно несчастном
принце шла в открытом Почетном дворе Папского дворца перед 3 тысячами
зрителей. Дул ветер, разнося все время льющийся из шлангов дождь, и
впечатление от спектакля складывалось очень неровное, но сильное. Было
интересно, как эта постановка станет смотреться на небольшой, закрытой
сцене обычного театра. «Территория», привезшая «Гамлета» вместе с
Театром наций (который этим спектаклем открывал свой очередной сезон --
в рамках шекспировского проекта), показывала трагедию на сцене
«Театриума» на Серпуховке. В закрытом помещении ветра не было, но
впечатление не изменилось. Все таким же сногсшибательным казалось
начало с официальными чиновничьими похоронами Гамлета-отца -- под
дождем, с суетливым могильщиком и гробом, несколько раз подряд криво
падающим в могилу. Все так же сильно работал театральный прием «смены
масок» -- на сцене было всего шесть актеров в современной одежде, и
все, кроме Гамлета, играли по множеству ролей, мгновенно перевоплощаясь
у нас на глазах. Все так же эффектна была изобретательная работа с
онлайн-видео, проецирующимся на колышущийся занавес из золотых цепочек.
Так же некомплиментарен был режиссер по отношению к героям, остер и
проницателен в частностях. Но все так же мучителен был ритм этого
«Гамлета», пилящего зрителя, будто ржавая пила, без остановки и
роздыха. И все же смотреть этот нелегкий спектакль было необходимо. И
то, как много в большом зале «Театриума» оказалось людей искусства,
демонстрировало, что у нас уже не надо объяснять, кто такой Остермайер
и почему его нельзя пропустить. Впрочем, может быть, это просто хорошо
сработала к открытию сезона пиар-служба Театра наций.
Второй гастролью «Территории» был спектакль немецкой группы «Римини
протокол», славящейся своими документальными спектаклями-акциями,
похожими на исследования социальной психологии. В Москве уже бывал один
из руководителей группы -- Штефан Кеги, и на фестиваль NET привозили
обаятельный спектакль-опыт, где каждый зритель в гостиничном номере
заводил дружбу по телефону и Интернету с одним из сотрудников
call-центра в Калькутте. На этот раз спектакль ставил Хельгард Хауг с
Даниэлем Ветцелем, и посвятили они его Марксову «Капиталу».
Но речь шла не о том, чтобы представить на сцене
политэкономический труд (так актеры хвастают, что способны сыграть
телефонную книгу), а о том, чтобы показать, что идеи Маркса так или
иначе продолжают окружать и воздействовать даже на тех, кто и в руках
не держал «Капитал».
На сцене выстроен огромный книжный стеллаж, заставленный томами
(главным образом изданиями «Капитала» и всякими тематическими
сувенирами вроде советского вымпела ударника коммунистического труда).
Тут же на полках, как книги или птицы, сидят и герои, которых в
спектакле называют экспертами. Все они непрофессиональные актеры, и все
рассказывают о себе и от собственного лица. Всерьез с Марксом связан
только один из них -- очень напоминающий своего героя Томас Кучинский,
бородатый статистик и исследователь Маркса, последний директор
Института экономической истории ГДР, а теперь безработный ученый,
бьющийся за очередное издание классика. Среди других немолодой левак
Йохан Нот, маоист, любящий эффектные антибуржуазные перфомансы (на
видео показывают, как в юности Нот протестно испражнялся на ковер и как
сегодня он на улице предлагает прохожим сжигать деньги). Есть учившийся
во ВГИКе рижский кинорежиссер Талвалдис Маргевич, в юности боровшийся с
режимом (в спектакле он говорил по-русски). Есть фанатичный игрок,
проигрывавший все банковские кредиты, есть юный коммунист из Бельгии,
мрачно и жарко твердящий о буржуазном зле, есть переводчица мемуаров
Ельцина, веселящая публику плакатом «Больше птицы для народа -- вот
задача птицевода!». Есть слепой мужчина, коллекционирующий пластинки,
среди которых встречаются раритеты вроде выпущенных специально для
продавцов записей песенок, где расхваливаются достоинства товаров и
услуг.
На экранах высвечиваются даты, и каждый рассказывает, что с ним
происходило в этот год. Один из самых старших героев -- Маргевич
рассказывает, как с ним, младенцем, 18-летняя мама возвращалась в
Латвию из Германии, как он умирал от голода и малярии, и женщина на
перроне предлагала любую еду, лишь бы мама продала ей ребенка. Но мама
отказалась, и женщина отдала драгоценный хлеб и масло просто так.
Рассказывают, как учились, как находили и теряли работу, как пытались
выиграть в викторинах, сидели в тюрьме, обманывали клиентов, боролись с
режимом и пускались в авантюры. Зрителям раздавали тома «Капитала» и
фальшивые деньги. Все это выглядело дробно, пестро, не слишком стройно,
но благодаря тому, что истории и люди были настоящие, нескучно.
Кудлатая борода Маркса выглядывала из каждого игрального автомата и
веселенькой песенки о том, что «у нас денежки не заплесневеют» или «мой
мир -- это коридор биржи труда». Видно было, сколько страсти, ума,
времени и целых человеческих жизней посвящается сюжетам из первого тома
«Капитала». И хотя сам Марксов текст с каноническим примером про
«сюртук, который равен двадцати метрам холста», вряд ли увлек кого-то
из студентов, заполнявших зал, энергия антикапиталистического протеста,
которая шла от немолодых леваков, была и нашими зрителями воспринята на
ура.
